Андрей КОПТЕЛОВ, Директор Центра экономических исследований Университета “Синергия”
На первый взгляд, основной конфликт в экономической дискуссии развивается между сторонниками планирования и адептами “невидимой руки рынка”. А как на самом деле? Нуждается ли рыночная экономика в планировании (например, индикативном), а если нет, то чем его заменить?
Безусловно, экономические процессы требуют планирования и контроля, но тут главное не переусердствовать. Ведь в экономике важнее всего – четко установленные правила для всех игроков и контроль над их соблюдением, а не создание государственных структур, аналогичных Госплану, для централизованного управления ресурсами. Истина – в регулировании, но регулировании осторожном, индикативном, обеспечивающем не ручное управление, а системное, которое позволит предугадывать признаки надвигающихся “пузырей” на тех или иных рынках, и изменять условия игры – для их недопущения или минимизации последствий.
Еще один предмет дискуссии: должно ли государство (и до какой степени) вмешиваться в экономические процессы? Есть опыт послевоенной Японии, Китая, “азиатских тигров”, сумевших достичь относительного баланса интересов бизнеса и государства и направить совместные усилия на достижение ключевых для экономики страны целей. Возможно ли такое партнерство в России? Какой путь, на ваш взгляд, был бы предпочтительным для нашей страны?
Синергия бизнеса и государства, безусловно, должна быть, но к сожалению, в российских условиях чаще происходят крайности: то бесконтрольное развитие коммерции с полным отсутствием контроля и разгулом преступности, то государственный капитализм с минимальной эффективностью управления. Наиболее эффективным путем для России является освобождение из-под жесткого фискального контроля малого и среднего бизнеса, при жестком контроле действий представителей крупного бизнеса, переложив на них максимальную налоговую ответственность. Такие изменения позволят дать малому и среднему бизнесу подняться, чтобы обеспечить возможность выхода на внешние рынки с конкурентным предложением.
Практически все экономисты сходятся на том, что основная причина стагнации – падение спроса. И падение это идет по заколдованному кругу. Есть ли, по вашему мнению, способы повысить спрос до нормы, не разгоняя инфляцию?
Искусственное стимулирование потребительского спроса позволяет временно “приподнять” показатели роста экономики, но это – лишь тактическая мера, которая к тому же может привести к разгону инфляции. Для перехода от стагнации к росту нужно развивать внутреннее производство, которое должно быть конкурентоспособным не только внутри России, но и на уровне всего мира, – тогда и страна станет богаче, и потребитель будет увереннее в своем будущем. Сейчас же, когда страна зависит от цены на нефть, а в экономике правят госкомпании, большинство населения будет применять сберегающую модель, не ощущая уверенности в эффективности российской экономики.
Пути выхода из бюджетного дефицита предлагают разные: одни призывают сокращать расходы, другие – повышать доходы. Есть ли между крайностями золотая середина? И видите ли вы другие пути увеличения доходов бюджета, кроме роста налогов и мировых цен на энергоносители?
Сокращение расходов государственного управленческого аппарата в России должно быть серьезным и регулярным, без этого нельзя говорить об эффективности расходования государственных средств и сбалансированности бюджета. В то же время нужно активно заниматься ослаблением налогового прессинга на бизнес, одновременно создавая условия для развития новых предприятий с целью увеличения налогооблагаемой базы в целом.
Сложился парадокс: реальному сектору не хватает денег. Между тем остатки на счетах предприятий значительные, а банковской системе к концу нынешнего лета обещают профицит ликвидности. Но, может быть, избыток денег – всего лишь следствие их высокой цены? Как в сегодняшних условиях обеспечить финансирование экономики?
Необходимо ослабить налоговую нагрузку на бизнес, и тогда менеджеры и акционеры компаний сами будут инвестировать получаемую прибыль в развитие своего бизнеса, без оплаты дополнительных процентов банкам. Сейчас кредиты под такие грабительские проценты нереальны для малого и среднего бизнеса, который изо всех сил стремится выжить на падающем рынке.
Отдельный вопрос – о каналах доведения денег до реального сектора. Многие благие пожелания банков (например, финансирование сегмента МСБ) разбиваются жесткими надзорными требованиями, в частности по резервированию. С другой стороны, нередко бюджетные деньги, выделенные банкам на поддержку реального сектора, прямиком перетекают на валютный рынок. Можно ли (и как) наладить здоровую и бесперебойную работу “кровеносной системы экономики”?
Проблема не в том, что деньги не доходят до малого бизнеса, а в том, что экономически эффективных проектов при таких ставках кредитов почти нет. С учетом стагнации большинства российских рынков множество коммерческих компаний балансируют на грани рентабельности, что делает маловероятным возврат ими взятых кредитов при существующем состоянии экономики и кредитной ставке.
Сторонники как слабого, так и сильного рубля согласны в одном: национальная валюта должна быть устойчивой. Как сказывается на характере кредитования высокая волатильность рубля? Какие инструменты хеджирования вы используете, чтобы снизить курсовые риски как для заемщика, так и для самого банка?
Волатильность рубля негативно сказывается на процессах планирования большинства российских организаций, а если добавить неравномерность спроса в рамках календарного года, вызванную несовершенством российского бюджетного процесса, то можно удивляться, как вообще бизнес умудряется адекватно планировать свое развитие на горизонт более года. При этом банки, в рамках планирования параметров кредитования, вынуждены “зашивать” все возможные валютные риски в стоимость кредитов, что делает их нерентабельными для бизнеса.
БДМ. Банки и деловой мир (интервью)